А еще он не расставался с книгой. В любую свободную минуту он вытаскивал ее из-за ремня, и только окрик бригадира возвращал его в реальный мир. Однажды за его столик в рабочей столовке сел гроза подольских биндюжников, вечно пьяный, огромных размеров рыжий грузчик Кузьма. Папа едва взглянул на него и снова уткнулся в книгу.
— Про чё читаешь, Колька?
— Про Челкаша,- ответил Колька.
— А ну, читай!
(«Честно сказать, — вспоминал потом папа, — я здорово струсил. У него ж один кулак был больше моей головы»).
Рассказ Горького «Челкаш» был прочитан от начала до конца. И только закрыв книгу, отец поднял глаза на своего визави. По красным щекам Кузьмы текли слезы.
— Смотри, Колька, если кто обидит, — скажи,- прочувствованно произнес огромный детина и, сжав кулак, погрозил им в пространство.
…Только в 1934 году старший брат Петр разыскал младших – Анну и Николая. Но сестра к тому времени уже была замужем и возвращаться в Уральск не захотела. А вот брата Петр Александрович привез на родину. Только Уральск папе после сказочной красоты Киева не понравился, и он снова сбежал к берегам Днепра. Но дядя Петя был неумолим, вернул беглеца назад. В 1935 году папа встретился с моей будущей мамой. И эта встреча оказалась самым надежным якорем. На всю жизнь.
И так же всю жизнь он тосковал по Киеву. В семьдесят втором году в столице Украины побывала я (об этом – в следующей части повествования). Узнав о моей поездке, папа написал: «А на Подоле есть одна улица – очень широкая, посередине ее два ряда каштанов. Она идет от Житнего базара в сторону Днепра. Одна сторона ее называется Верхний Вал, другая – Нижний. Вот на Нижнем Валу в доме №49 я жил. Этот дом принадлежал купцу Терещенко.
На Владимирской горке Владимир стоит и теперь с крестом, или крест уже сдан на «орало»? И Днепр, небось, проходит рядом у Киева? Сначала он подходит к Подолу, потом к Купеческому саду, дальше – к Мариинскому парку, а дальше – Печерск, Лавры, Новодницкие ворота, Выдыбедский монастырь, и – туда, туда – вниз – на Канев и Переяславль»…
Не знаю, как для кого, но я просто чувствую его щемящую ностальгию по городу своей молодости! Впрочем, на Украине отец побывал еще дважды. Второй раз – солдатом Великой Отечественной. Вот свидетельство:
«Гвардии старший сержант
Тов. Азовский Николай Александрович!
Верховный Главнокомандующий Маршал Советского Союза товарищ Сталин в приказе от 10 мая 1944 года за отличные боевые действия в боях за освобождение СЕВАСТОПОЛЯ объявил Вам благодарность.
Командир части
Гвардии майор Кубраков».
(Как же я рада, что мой отец, мобилизованный на войну 23 июня 1941 года, сражавшийся за Сталинград, Севастополь, Шауляй, встретивший Победу в Кёнигсберге, кавалер ордена Красной Звезды, награжденный многими медалями, считающий главным днем в своей жизни Праздник Победы, не дожил до этого дня, когда безграмотный разгильдяй, сотрудник одной, ну, очень независимой газеты – не зависимой от совести и памяти – назвал четырехлетнюю битву многомиллионного, многонационального народа за свободу и независимость Родины «пятном»! Впрочем, в полемику вступать с ним не собираюсь – много чести!)
…Но родовая наша связь с Украиной на этом не заканчивается.
Во время войны из Харькова в Уральск эвакуировали один из заводов. И дядю Петю как хорошего специалиста приняли туда на работу. К началу войны он был вдовцом и отцом шестерых детей. Второй женой дяди Пети стала женщина, эвакуированная из Ленинграда, чей муж погиб в первые дни войны и на руках которой оставалась пятилетняя дочь. Дядя удочерил девочку. Так в нашем роду появилась Лидия Петровна Азовская, известный этнограф, член Географического общества. Ей я обязана знакомством со Львом Николаевичем Гумилевым, в доме которого я провела два незабываемых дня. Но это – тема отдельного рассказа.
Когда Харьков был освобожден от фашистов и завод засобирался на родину, директор пригласил с собой и моего Петра Александровича. Дядя согласился. До пенсии он трудился в Харькове, а потом из большого и шумного города перебрался в маленький Коростышев, районный центр в Житомирской области. Овдовев второй раз, он встретил красавицу-хохотушку Елену Дмитриевну. С ней он часто приезжал в Уральск. Тетя Лена почти не говорила по-русски, но они с мамой прекрасно понимали друг друга. Меня же в восторг приводила украинская мова, льющаяся и сверкающая. А уж когда за столом запевали украинские песни! Помню их до сих пор.
От дяди Пети мне достался «Кобзар» (именно так, без «Ь» на конце) Тараса Шевченко на украинском языке. Когда в Киеве началась смута, я достала его с полки. Многие стихи в сборнике хранят папины пометки.
Спасибо, Татьяна Николаевна! С нетерпением жду продолжения.Это то, что не может не затронуть каждого нормального человека. Рожденные в СССР, мы переживаем вместе с Украиной эти нелегкие и для украинцев и для нас дни. Сострадаем и верим — доброе и здравое начало возобладает.
Дорогая Таня!
Спасибо за очень близкое, родное, незабываемое, неповторимое. Всколыхнула мою память и она болью по ушедшим и ушедшему, оставляет щемящую радость встреч в твоем отчем доме на Буянной 5 в Уральске, где еще живы дядя Коля и тетя Лиза: разливается чай из кипящего самовара, поедается банками ежевичное варенье, читаются стихи и проза Лучших и на дружеский суд — свои, долгие разговоры о высоком и не очень. И нас там очень любили и никогда не отказывали во стречах. И понимаю, что должна поблагодарить за все это и, конечно, за » Мою Украину» вместе. Обнимаю. Таня Соловьева, Саратов, Россия.
Уважаемая Татьяна Николаевна! Добрый день! С интересом прочитала вашу статью (жду продолжения)Очень близка мне биография вашего отца т.к. я тоже бывшая воспитанница детского дома)Действительно, сколько было теплоты и внимания к сиротам в те времена. А сейчас, в братской нашей Украине гибнут молодые ребята и мирные люди. В голове не укладывается — как можно быть такими циничными и жестокими, чтоб уничтожать свой народ… Желаю вам всего самого доброго! Я ранее жила в Уральске и знакома с вашими публикациями. С уважением Т.Мартынова.