«Бравада слетела как пыль»
— В какой момент слетела та самая рыцарская бравада, когда война больше рисовалась местом, где можно будет повоевать за Родину, но никак не полем смерти и ужаса?
— Это произошло довольно быстро. Ехали мы в сторону Харькова. В мае 1943 года Украина еще не была освобождена от немцев. Где-то на подъезде к Воронежу я и распрощался с имевшими место иллюзиями… В теплушках было довольно жарко, и мы вылезли на крышу вагона. Вдруг над нами появились три самолета. Мы, конечно, подумали, что это свои. Однако, немного пролетев, они развернулись и стали снижаться. Вот тут-то я и рассмотрел чёрные кресты. Начался обстрел. Вся жизнь пронеслась перед глазами за секунды. Нас накрыло паром, поезд остановился, мы скатились с крыши и убежали. Когда опасность миновала, из вагонов стали выносить убитых и раненых и грузить на машины. Кругом стон, крики, кровь. Эта и была моя первая встреча с войной. До этого момента был мальчишкой, а тут в один момент повзрослел. Так вся бравада и слетела с меня, словно пыль… Потом в составе 78-ой стрелковой дивизии третьей Гвардейской армии Юго-Западного фронта участвовал в наступлении на Донецк, который в то время назывался Сталино. Потом пришли в Святогорск. Там впервые в своей жизни увидел, что собой представляют санатории, где работают люди в белых халатах. Я ведь в детстве вообще врачей не видел, лечились только народными способами.
— Значит, Украина – это место вашей молодости. Как относитесь к тем событиям, которые сейчас там происходят?
— С большой болью. Мы освобождали эти земли от врага, поэтому не могу оставаться равнодушным к тому, что сейчас там происходит. Это трагедия украинского народа и тех, кто там родился и вырос. Всё, что сейчас творится, дело рук глубоко непорядочных людей, малообразованных и бескультурных. Страшно, когда такие приходят к власти и берутся руководить государством… А с Украиной меня многое связывает. Именно там я получил свои первые ранения…
« Что я буду делать глухой и немой?»
— Расскажите, как это случилось?
— Впервые меня ранило в июне 1943 года, когда снаряд попал в танк, на броне которого я находился с другими пехотинцами. Очнулся на соломе в украинской хате. Помню, в ушах страшный гул, люди разговаривают, но я ничего не слышу. Слова сказать не могу, язык одеревенел. Думаю: «Отвоевался! Что я буду делать глухой и немой? И даже застрелиться нечем, оружие-то забрали». Пришел врач, похлопал меня по плечу и протянул клочок газеты с карандашом. Я написал: «Пить». Но через две недели слух постепенно стал восстанавливаться, а слова я стал говорить нараспев. Со временем и речь полностью вернулась, хотя заикание осталось до сих пор. А в сентябре этого же года в предместье Донецка я, как помощник командира взвода, стал поднимать солдат в атаку, и вновь был ранен. На этот раз немецким снайпером. Разрывная пуля попала в щеку, раздробив лицо. Помню, как ручьём хлынула горячая кровь, и почти все зубы в один момент выпали мне в ладонь…
— Отметина на щеке в виде тёмной точки у вас осталась после этого ранения?
— Отметина та самая, а вот зубы сейчас все искусственные и части языка нет. Потом меня погрузили в машину и повезли в госпиталь в сторону Ворошиловграда. В дороге опять под обстрел немецкой авиации попали. Я слетел с носилок, ноги, слава Богу, целые и дал стрекача. Так спасся. Потом вновь случилось приключение. Добирался на санитарном поезде. Ночь. Почувствовал запах гари и услышал какой-то треск. Оказалось, что загорелись наш и соседний вагоны. Кто поджёг, не понятно. Может, националисты. Нас погрузили в другие вагоны и привезли в госпиталь в город Россошь Воронежской области. Там и встретил своё 18-летие.
«Самогон на дух не переношу»
— Чарку самогона поднимали в честь 18-летия или вам, как раненому не полагалось?
— 3 сентября меня ранило, а 22-го исполнилось 18 лет. Человек пять нас в палате тогда было. Я проговорился, что вот и настал мой 18-й день рождения. Солдаты засуетились, мол, что ж ты молчишь, это дело надо отметить… А там сахарные заводы работают и сахарная свекла, как говорится, на каждом шагу растёт. Из неё самогон варят, и на рынке торгуют по 300 рублей за четверть (3 литра). В общем, скинулись мы и попросили няню сбегать на рынок. Она и принесла самогон, завернув его в одеяло, чтобы не увидели. После обеда все подсели к моей кровати, выпили, стали громко разговаривать. Вдруг раздался стук в дверь. Зашёл врач-капитан и медсестра. Все молчат, пришлось стянуть марлевую повязку и отчитаться, по какому случаю организовали сабантуй… Поругали нас, конечно. Но няню в обиду мы не дали. Сказали, что она нам как мать родная, а потому наказывать её не стоит. Когда ушёл врач, мы продолжили. В честь дня рождения мне тоже пытались залить в рот самогон. Я-то весь в бинтах был. Поднесли чашку вплотную к губам, резкий запах в нос как ударил, мне сразу плохо стало. С тех пор я самогон на дух не переношу! А пожелание тогда было только одно, чтобы живым остался на войне…
