На этой неделе в Уральске состоялась республиканская научно-практическая конференция, посвященная религиозному экстремизму, в которой приняли участие председатель агентства РК по делам религий Кайрат Лама Шариф, ученые и теологи со всего Казахстана.В качестве особого гостя на конференции выступил автор недавно выпущенной в Казахстане книги «У терроризма нет лица», генерал-майор в запасе, в прошлом — сотрудник КГБ Республики Таджикистан, доктор философских наук Давлятходжа Назиров, который ответил на вопросы «Н».
— Господин Назиров, рассматривать религиозный экстремизм в Казахстане как явление, обособленное от мировых религиозно-террористических движений, было бы неправильно. На ваш взгляд, откуда в Казахстан дует ветер радикально-исламистских перемен? — На сегодняшний день наиболее нестабильная и тревожная ситуация наблюдается на Северном Кавказе – в Дагестане, Ингушетии, Кабардино-Балкарии. Есть редкие проявления в Чечне. Но мы, как специалисты, изучающие эту проблему, не берем их в счет, поскольку фактически Рамзан Кадыров контролируют ситуацию. Но чтобы полностью разобраться с ситуацией в странах СНГ, нужно вспомнить историю возникновения радикальных исламских движений на территории России и постсоветского пространства. — Вы имеете ввиду — вспомнить историю Чеченского конфликта?
— Да, в Чечне в 90-е впервые использовать религию как прикрытие военно-политических целей стал Джохар Дудаев, выступивший за отделение автономной Чеченской республики от России. Тогда в сепаратистских целях стали тонко использоваться исламские ценности. Дудаев привлек муфтия к оценке политических событий в стране и получил почву для объявления джихада (войны) против врагов ислама (по факту – не имеющих отношения к религии политических оппонентов). Это ожидаемо привело к тому, что из арабских стран в Чечню хлынули моджахеды, то есть воины ислама, в основном, это были члены «Аль-Каиды». Как известно, это самые маститые солдаты, прошедшие школу Афганистана. Они с помощью Дудаева превратили Чечню в полигон боевых действий против «врагов ислама» — федеральных войск. Исход войны во многом определил президент Путин. Он решил обезглавить сепаратистское движение (будем так его называть, хотя мы точно знаем, что оно больше носило религиозный характер). Первым был уничтожен Амир ибн аль-Хаттаб – профессиональный террорист, чеченец иорданского происхождения, прошедший школу Афганистана. Именно он обучал боевиков закладывать мины так, что разминировать было невозможно… Чуть позже спецслужбами были уничтожены Аслан Масхадов, Шамиль Басаев и другие. В Чечне оставалось небольшое количество боевиков, которые перешли в Дагестан. Там моджахеды принялись за создание независимого исламского государства Дагестан. Вся проблема в том, что в органах МВД салафиты имеют своих людей, которые дают им наводки. По таким наводкам в прошлом террористы уничтожили несколько ценных для российской антитеррористической кампании сотрудников ФСБ, проводивших блестящие спецоперации в Чечне…
— В Казахстане уже имели место террористические акции. По-вашему, страну ожидает участь государств, безуспешно противостоящих международному терроризму?
— Пока в Казахстане серьезной угрозы для государственности я не вижу. У вас наблюдаются, скорее, экстремистские проявления, нежели террористические. На фоне других стран религиозно-экстремистская деятельность в Казахстане находится в стадии зародыша. У вас очень мало салафитов, я думаю, около 500-800 тысяч. Для того, чтобы ситуация обострилась как в Дагестане, радикально настроенных граждан должно стать больше. Понятно, что увеличивать число последователей приверженцы исламизма будут, распространяя идеологию. На мой взгляд, сегодня в Казахстане действуют разные радикальные исламистские движения. В прикаспийском регионе наблюдается влияние Дагестана, а в южных районах — Исламского движения Узбекистана (Движение находится в списке Иностранных террористических организаций Государственного Департамента США – прим.авт).
— На ваш взгляд, почему экстремисты и террористы всегда находятся на шаг впереди спецслужб?
— С приходом Усман адиля, зятя убитого Тахира Юлдаша («Центральноазиатского террориста №1»), Исламское движение Узбекистана сменило тактику и приняло форму деятельности «Аль-Каиды». То есть, сегодня это движение напоминает сетевую структуру: в группах, раскиданных по разным точкам, по 3, 5, 7 человек (количество обязательно нечетное). Уничтожение одной группировки не ведет напрямую к подрыву других преступных структур. При сетевом типе практически невозможно выявить главное связующее звено. Центр существует лишь в идейном и иногда финансовом плане. Задача таких групп – привлечь сторонников. Но при необходимости каждая из них может вступить в бой с целым взводом. Все эти люди проходят школу взрывников и очень опасны. Все они — смертники.
— Существует мнение, что террористы-смертники — невежды, воспитывавшиеся в неполных семьях и страдающие социопатией, попавшие в паутину грязных политических игр ввиду ограниченности мировоззрения?
— По данным американского ученого М.Сейджмана, изучившего материалы на 400 террористов «Аль-Каиды», подавляющее большинство террористов (90%) — представители благополучных, полный семей; 63% закончили колледжи. Средний возраст членов «Аль-Каиды» — 26 лет, три четверти из них – профессионалы или полупрофессионалы, среди которых инженеры, архитекторы, ученые, очень не многие имеют гуманитарное образование. Незначительное количество террористов «Аль-Каиды» имеют профессиональное военное образование, 73% женаты, подавляющее большинство имеет детей и всего лишь 13% посещали религиозные школы. Что касается психических отклонений, то из 400 человек лишь у четверых отмечены признаки неадекватного поведения.
— Вы отмечали, что главным поводом для объединения радикалов со всего мира является джихад. Что вкладывают в это понятие сами джихадисты?
— Действительное значение этого понятия подвергается большому искажению. В истинном смысле «джихад» – это внутренняя борьба с собственными пороками, стремление стать милосердным и покорным Богу. Еще «джихад» означает борьбу с несправедливостью. Известно, что пророк Мухаммад, провозглашая «джихад» для достижения целей ислама, делал ставку на мобилизацию духовных усилий. Салафистские группировки трактуют джихад как вооруженную борьбу против неверных. Неверными являются все, кто не разделяет такую трактовку джихада. По убеждениям салафитов, неверные автоматически становятся вероотступниками, которым по шариатским нормам полагается смертная казнь.
— Вам известна практика невоенной борьбы с религиозным экстремизмом?
— Универсальных методов не существует. У нас в Таджикистане, к примеру, законодательно закреплено жесткое наказание для распространителей экстремисткой идеологии – заключение от 10 до 15 лет. В Узбекистане эти меры еще жестче. Наиболее демократичная страна в СНГ – Казахстан. Поэтому к вам в последние годы и направились радикалы из соседних стран. По поводу законотворческой работы я уже говорил с председателем агентства РК по делам религии Кайратом Лама Шарифом в ходе конференции. А методы профилактической работы у вас активно практикуются. На мой взгляд, задача страны на ближайшее десятилетие — воспитание здорового мусульманского поколения людей, далеких от фанатизма и безразличия к исламу.
Юлия НИКИТИНА
