В этом году исполняется 37 лет со дня трагической даты аварии на Чернобыльской АЭС. 26 апреля 1986 года в ходе проведения проектных испытаний одной из систем обеспечения безопасности произошел взрыв на четвертом энергоблоке станции. Это одна из самых масштабных катастроф XX века, в результате которой практически все северное полушарие земли подверглось в той или иной степени радиационному заражению. Рахимберли Абдыкаримов, который ныне является почетным президентом Союза ветеранов Чернобыля и локальных войн РК, был в числе первых, кто побывал в опасной зоне и участвовал в эвакуации гражданского населения.
Роман ДРОЗДОВ
Зона отчуждения
В мае 1986 года, будучи молодым прапорщиком, Рахимберли был отправлен в Чернобыль из Гвардейской дивизии под Москвой, где он проходил службу. Сказали, едешь в командировку в Киев. И уже только в киевской военной комендатуре ему сообщили подробности: отправляешься в Чернобыль, чтобы принять участие в эвакуации гражданского населения из тридцатикилометровой зоны отчуждения.
— Мы знали, что такое Хиросима и Нагасаки, знали, что такое радиация. Конечно, обстановка была очень сложная, но мы понимали, что надо спасать людей, — говорит Абдыкаримов.
Их бригаде было поручено эвакуировать 70 детей и 20 женщин. Почему детей везли отдельно, никто вопросами не задавался, Рахимберли Зайтбекович и сейчас не знает ответа, в первую очередь – приказ. Обстановка была неспокойная, от военных требовалось четко выполнять поставленные задачи. Ему дали список эвакуируемых и сказали привезти их в город Воскресенск Московской области.
Людей распределяли по всему Советскому Союзу, многих отправляли в Казахстан. Только за месяц из зоны отчуждения Чернобыля было эвакуировано 135 тысяч семей.
Добровольцем в ад
В ноябре 1987 года Абдыкаримов снова вернулся в эпицентр смертельной опасности. Уже по своей воле. Было ли страшно? – конечно, страх – нормальная человеческая реакция, особенно, когда не знаешь, что тебя ждет.
— Мы видели, что в Чернобыль уезжали люди абсолютно здоровыми, а домой возвращались уже неизлечимо больными, почти мертвецами. Радиация уничтожает человека изнутри. Мы все прекрасно понимали, но также понимали, что надо спасть людей. Есть такое понятие, как долг, честь, — говорит ветеран Чернобыля.
Но не все, даже среди офицеров, разделяли такое мнение. На замену действующим ликвидаторам, которые должны были находиться в зоне радиации не более трех-четырех месяцев, требовалось постоянное пополнение. В первый день в штабе дивизии собралось 70 человек, им дали сутки, чтобы расквартироваться, отдохнуть. Утром следующего дня в штаб явились лишь около 40 человек, остальные уехали – не захотели рисковать. Все они были кадровыми офицерами и прапорщиками.
Да и в ходе работ у людей часто случались срывы. На психику каждого давила неопределенность. Все знали, что на этой войне твой враг – радиация, но проблема в том, что этого врага нельзя было ни увидеть, ни почувствовать, а он тем временем окружал тебя и не оставлял в покое даже во сне.
Ядовитая земля
Рахимберли Абдыкаримов принимал участие в ликвидации последствий аварии в Чернобыле с ноября 1987 года по апрель 88-го. Был старшим техником автороты, затем стал командиром. Он пробыл там полгода – больше положенного времени из-за отсутствия замены.
По приезде в зону молодой прапорщик удивился совершенно мертвой природе вокруг. Была поздняя осень, но даже в это время уходящая Прозерпина оставляет за собой следы теплящейся жизни. Здесь же абсолютная гробовая тишина, в атмосфере витала смерть, обрядившая землю в желтый ядовитый саван. Эта желтизна, эта коррозия сразу же бросалась в глаза, давая понять, что на всем лежит печать опасности.
— Когда туда заезжаешь, первое чувство – это сонливость, ужасно хотелось спать, а во рту появился металлический привкус. Мы понимали, что так действует радиация, от которой не скрыться. Когда на самой атомной станции мы проводили дезактивационные работы, радиация ощущалась почти на физическом уровне. После смены мы садились в машины, проезжали самую опасную десятикилометровую зону, снимали противогазы – и из носа и изо рта шла кровь. Мы чувствовали, что эта отрава уже внутри нас, — рассказывает Рахимберли Зайтбекович.
В тридцатикилометровой зоне отчуждения каждый предмет представлял смертельную опасность. Трогать или брать что-либо в руки категорически запрещалось, в бригадах ликвидаторов обязательно проводили инструктажи. Но были и такие, кто не воспринимал всю серьезность этих предостережений.
— У нас один ликвидатор, видно, где-то нашел брелок от ключей и положил в карман. Красивая вещица, может, хотел на память оставить. Буквально через сутки у него распухла нога, диагностировали лучевой ожог кости. Его отвезли в окружной госпиталь в Киев, там ему отрезали ногу и комиссовали инвалидом, — вспоминает Абдыкаримов.
Неизлечимо больными от последствий облучения становились практически все ликвидаторы. Умирали в основном от лейкемии, кроме того, каждый в среднем получал до двадцати хронических недугов. Из Казахстана призывалось 31 743 ликвидатора, из них в живых на данный момент осталось около двух тысяч. Некоторые умирали сразу, другие через год или даже спустя пять-десять лет.
Масштабы катастрофы
В задачи бригады Абдыкаримова входили различные дезактивационные работы. Это был тяжелый, и подчас, казалось, напрасный труд. Тысячи покинутых деревень в зоне отчуждения приходилось тщательно обрабатывать спецраствором, проходить метр за метром, заходить в каждый дом, в каждый сарай, не пропускать ничего. Спустя неделю процедура повторялась снова и снова, потому что радиационная пыль продолжала орошать эту землю еще долгое время. Те же самые работы проводили и непосредственно на атомной станции.
Самым трудоемким процессом было обновлять почву. В радиусе 20 километров всю зараженную землю глубиной в 70 см убирали и вывозили в специальные могильники. На место ее завозили чистую почву, которая спустя месяц вновь была пропитана ядом радиации. И все повторялось по кругу. Вереница «КамАЗов» похоронной процессией проезжала туда и сюда, каждый день, техника работала сутками. Этот Сизифов труд, как могло бы показаться на первый взгляд неискушенному наблюдателю, был очень важен, потому что нельзя было допустить, чтобы радиация попала в подземные грунтовые воды. Если бы это произошло, отрава попала бы в реки и озера, и тогда масштабы катастрофы могли бы стать гораздо больше.
В 1987 году на атомной станции уровень радиации составлял 7000 рентген/час, в то время как смертельная доза для человека – 150 р/ч. Только с апреля по декабрь 1986 года в зоне отчуждения ЧАЭС погибло 150 ликвидаторов – это только официальные данные. Ликвидация последствий аварии продолжалась с апреля 1986 года до 21 сентября 1990 года. Уровень радиации в Чернобыле до сих пор превышает допустимые значения.
«Третий Ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод. Имя сей звезде полынь, и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки». Это строки из Откровения Иоанна Богослова. А полынь по-украински – «чернобыль».
