На Земле есть три самые древние профессии: кормить, учить и лечить людей. Врач – изначально человек непростой идеологии, да и физиологии. Врачи думают не так, как обычные люди, даже болеют не так. Жаль, не все это понимают. Да и порой сами врачи забывают о святом предназначении – врач всегда обязан.
Тамара ЛАРИНА,
ветеран медицины, врач-гинеколог.
Сжавшись в кулак
Когда я получила диплом, плакала от радости. Не только потому, что голодные и холодные годы войны и тяжелые годы студенческих лет минули. Главное — я стала врачом и буду лечить и спасать жизни. Полюбила свою профессию еще после 5-го курса, на 2-месячной практике. Мне повезло самостоятельно поработать вместо ушедшей в декретный отпуск акушерки-гинеколога. Тогда выпала интересная практика. Начинала работать в железнодорожной больнице на станции «Казахстан» (ныне Аксай). Больничка небольшая, но были амбулатория, стационар и роддом с изолированным входом. Врачей всего два: я, педиатр и начмед. На меня навалили общий прием женщин и вызовы на дом, и все прилегающие поселки. Крутилась как белка в колесе — ни от какой работы не отказывалась ни днем, ни ночью.
А уж как трудно было! Приходилось и на тепловозах до пункта вызова, на коняге и даже на тракторе, когда в страшную пургу мы восемь часов блуждали по степи, и я, окоченевшая, еле шевелила губами, не чувствуя ни рук, ни ног. А потом, добравшись, опустила руки в горячую воду и оказала помощь женщине с маточным кровотечением.
Наша работа требует огромной отдачи. В экстремальных случаях мы совершаем невозможное, сжимаемся в кулак. Мысли, руки – все требует мгновенной реакции. Ты забываешь все и вся, и себя в том числе. Перед тобой одна цель – спасти.
Вспоминаю, как летала по санзаданиям на маленьком самолете «Як-12М» — все полеты так выполаскивает, что на ногах не держишься. Однажды пилот вынес меня на руках и сказал: «Не знаю, кому помощь оказывать: больному или врачу?». Но я встряхнулась и встала за операционный стол. Столько было стрессовых ситуаций, какое напряжение психики. Люди этого не понимают. Врачи не Боги. Увы!
Врачебное /закулисье
Меня уважали, я это чувствовала. Особенно в этом убедилась, когда вернулась на работу после шести месяцев специализации: на перроне меня встречала радостная толпа. Но не все шло так гладко: были и ошибки, и обиды. Однажды ночью поступил вызов к больному на дом — болел зуб. Фельдшер скорой помощи сделала обезболивающий укол и уехала. Через час повторный вызов и снова обезболивающее. А через полчаса больной умер. У мужчины был обширный инфаркт миокарда, который иногда протекает с симптомами зубной боли. А досталось мне — родственники устроили скандал, из-за того, что на вызов не поехала именно я.
А однажды ночью поступила женщина с удушьем. Дежурная медсестра расценила ее состояние, как приступ бронхиальной астмы и «вкатила» ей адреналин. Был моментальный экзитус (летальный исход). И опять навалились на меня, хотя и эту больную я даже не видела.
Сталкивалась и с человеческой жестокостью. На станции «Казахстан» роддом у нас был маленький — палата патологии на восемь коек на всю округу. В одной из них лежала молодая женщина с первой беременностью. Больница — не санаторий, места были нужны для беременных с патологией, и ее выписала, объяснив: как начнутся схватки, приедешь. Прошло недели две. Ближе к ночи поступает вызов из акушерского пункта: «роды, выворот матки». Ужас! Я вместе с акушеркой-практиканткой быстро на тепловоз до ближайшего разъезда. Прибыли, оказывается, до села, где рожала та женщина, еще два километра. Конечно, никто нас не встречал. Поселок спал, и только в одной хатке горел огонек. Мы побежали по степи. Заходим, обстановка спокойная. Лежит и улыбается наша молодая, никакого выворота, роды прошли нормально, родильница и новорожденный в хорошем состоянии. Акушерка как Мона Лиза то с загадочной, то с довольной улыбкой. А мне так хотелось залепить ей пощечину…
Целился в голову
Однажды в меня стреляли. К нам в стационар поступила на работу медсестра, приехавшая из Алматы к мужу — в звании капитана он служил в милиции. Документов у нее не было: не думала, что придется работать, потому и не захватила с собой. Ну не беда — перешлют. Начмед поверила и приняла ее на свой страх и риск. Прошло время и стали одна за другой поступать женщины с внебольничными абортами в разной степени тяжести. Вскоре мы узнали, что наша новая коллега занимается «бизнесом». Она делала женщинам какие-то уколы с прозрачной, красной и черной жидкостью, обещая контрацепцию, а потом, когда этого не происходило, переходила к более радикальным мерам: вливаниям в матку. И вот пошли криминальные аборты. Мы, конечно, «подругу» к ответу. Она рассказала, что не знает, что это за ампулы, но покупала она их у какого-то гинеколога в Уральске. В то время я исполняла обязанности начмеда, которая была в отпуске. Мы поехали к тому гинекологу, а коллеги созвонились с дорожной милицией. В Уральске на перроне нас ждал уже наряд. Медсестру Кларку сразу задержали, а меня заставили писать объяснительную. Суд осудил нашу «абортмахершу» на семь лет. А ее муж пообещал меня убить. И убил бы, но помешала темнота. Как-то веселой компанией собрались идти к поезду — проводить моего мужа на учебу в Алма-Ату, свет на кухне горел. Выстрел был рассчитан в голову, но стрелявший промахнулся. Разжаловали нашего капитана и тоже увезли в наручниках. Больше мы его не видели.
Фигаро тут — Фигаро там
В апреле 1964 года моего мужа перевели в Уральск. Я будто оглохла: спокойные ночи — никто не стучал ни в дверь, ни в окно. Начала успокаиваться, хотя до сих пор вздрагиваю, когда стучат в частные дома напротив. Но началась другая «веселенькая» жизнь. В городском роддоме было всего 17 врачей. 10 ночных дежурств без права отдыха — и все выходные, праздники. Я оказалась самая мобильная и самая молодая. Рожали много, а в мое дежурство как по заказу — до 20 родов и обязательно оперативные. Да и «дежурант» был один на роддом и гинекологию, которая находилась в здании на проспекте через Лермонтовский скверик. Вот и носишься как Фигаро туда- сюда. А еще после дежурства по закону подлости вылет по санавиации.
В январе 1966 года открылась новая гинекология, и меня перевели туда с предоставлением жилья на территории больницы. Целый дом с отоплением и холодной водой. Вот где начались мои горячие деньки-ночки. Хирургам вдруг понадобился гинеколог, каждой поступающей женщине. Да и в нашем отделении «дежуранта» не было. Иногда в спорных случаях вставала за операционный стол с хирургом. С шефом мы очень ладили. Как-никак пять лет за одним операционным столом. Не хвалюсь, он уважал меня, доверял отделение. Но и на самые каверзные случаи по санзаданиям тоже мне — знал, что не подведу.
Так и было. Я не потеряла ни одну женщину. Как-то был вызов в Чингирлау к одной больной, а спасать пришлось двоих. Причем, в первую очередь – не роженицу, а ту, что была выписана, но началось кровотечение. Сделала все, что полагалось, а потом приступила к беременной. Операция, кесарево и все остальное. А был случай, когда в самом отдаленном районе мне пришлось делать экстирпацию (удаление, — авт.) матки под маской с простым эфирным наркозом. После этого случая у меня был нервный срыв. Потом получила известие: женщина жива и уже уехала к себе в Туркмению.
Земля круглая
Эта поговорка не раз подтверждалась в моей жизни. Было это еще на станции. Ночью привезли из поселка женщину с кровотечением. Внебольничный аборт. Оказав необходимую помощь, глянула на нее и обмерла… Когда мне было 13 лет, мы с бабушкой пошли работать на колхозный сенокос. Время было голодное, послевоенное, кушать было нечего. Мы собирали валки скошенной травы. А кормила нас из общего котла затирухой молодая бойкая повариха. Нам она наливала одну жижу, да еще и посмеивалась: «Работнички мои!». А мужикам загребала густую кашицу. Долго с такого кормления не протянешь. У бабушки на ногах появились голодные отеки, от слабости она падала. Так вот, доставленная в больницу с кровопотерей и была та самая повариха — Нинка Семенюкова. Я сделала вид, что не узнала ее. Прошли годы. Я уже работала в областной гинекологии, меня вызвали из дома, была ночь. Поступила женщина с внематочной беременностью. Я прооперировала ее, и снова узнала Семенюкову. Утром на обходе подошла к ней. Она схватила меня за руку и заплакала: «Прости! Ты уже второй раз спасаешь меня. Мне так стыдно»…
Расскажи Богу о своих планах
Любила я свою работу, и в голову не приходило, что придется с ней расстаться. Когда прилетела самолетом в Алма-Ату, поклялась, что никуда ни-ни. И все у меня устроилось. Квартира по обмену хорошая, 2-комнатная, второй этаж, деревянный пол. Роддом в пяти минутах ходьбы, заведывание родблоком. Все складывалось, как нельзя лучше. А однажды летом я вышла с работы домой, и начался селевой дождь. Дом хоть и был близко, но прибежала обледеневшая. И пошли у меня фурункулы, карбункулы, один за другим. Главврач роддома кричит: «Залепи лейкопластырем и выходи, работать некому!». Уж чем только не изгоняли этот золотистый стафилококк. А как дали тубус УФО в зев, сразу начался астматический статус. Один, второй – тяжелее первого. Вердикт ВКК был неумолим – срочный выезд.
Да, бодливой корове Бог рог не дает. Плакала, плакала, но пришлось вернуться снова в Уральск. Это было как приговор. Работать в роддоме и гинекологии мне уже заказано: роддомовские антисептики (хлорка, йод, эфир, ацетон и другие) не про мою астму. Пришлось соглашаться на преподавательскую работу в медучилище. Эта стезя мне, конечно, была не знакома. Дали два предмета: анатомию и физиологию. Пришлось снова учиться. Постоянных преподавателей по анатомии не было, вели занятия совместители. Но самое главное – не было наглядных пособий. В одной из трех аудиторий на задней стенке было прибито двухметровое основание черепа. Я была в ужасе: несколько костей конечностей, два микроскопа, несколько плакатов вековой давности. Поскольку мне вменили заведывание, помчалась в магазин школьных пособий, набрала все, что там было. А летом уехала в Москву. Изъездила ее вдоль и поперек и привезла полвагона всего, что было нужно. Плакаты, скелеты, торсы, фильмоскопы, микроскопы для лаборантского отделения и себя. Директор выделил нам тяжелые шторы, чтобы закрывать свет при демонстрации диафильмов. И еще четыре шкафа для хранения муляжей. Осенью мы с лаборанткой оформили три анатомических музея. Словом, стало интересно и работать, и учиться. Кроме своих надобностей, я привезла для хирургии два операционных набора (большой и малый), для акушерского отделения тоже муляжи, инструменты и плакаты. Вот такая была моя Одиссея. Я полюбила и эту работу.
P.S.
И вот живу. Видимо, Господь, подарив мне божественную профессию, определил большой срок жизни — скоро мне стукнет 87 лет, но взяв за это дорогую плату: за порог ни шагу. Совсем выпряглись мои бронхи, три полостных операции…
Моим коллегам хочу сказать: Вы носите высокий титул врача, акушера-гинеколога. Не уроните его, не запятнайте завистью и подлостью! И никогда не знайте покоя. Помните девиз врача: «Светя другим, сгораю сам!». Когда сын Зевса Прометей украл огонь у богов для людей, но они забрали огонь обратно. И тогда Прометей вырвал свое сердце, пылающее огнем, и подарил его людям.
Иллюстративное фото
