О несыгранных ролях, семье и дружбе с Нурсултаном НАЗАРБАЕВЫМ
Эта беседа должна была состояться раньше. 3 октября легендарному актеру советского, армянского и российского кино Армену ДЖИГАРХАНЯНУ исполнилось 80 лет, и «Н» планировала выпустить интервью специально к его юбилею. Однако на деле встретиться удалось только через месяц. Подстроиться под расписание Армена Борисовича невероятно трудно – он занят на съёмках, параллельно руководит собственным театром, где сейчас готовит новый спектакль. В перерыве между репетициями мы и поговорили.
– Армен Борисович, хотела поздравить вас с прошедшим юбилеем, но судя по вашему насыщенному графику, возраст свой вы не чувствуете совсем.
– Ну как тебе сказать… Не хочу хорохориться и говорить, что все прекрасно, и свой возраст я не чувствую – когда так говорят, обычно ведь лукавят. Но если говорить об эмоциональном состоянии, то тут да, все хорошо. В театре сейчас готовим премьеру, и это прекрасно, потому что я очень люблю театр, само пребывание в нем. И я имею в виду не конкретно свой театр, а искусство театра вообще… Я уже 60 лет на сцене, это даже страшновато: столько всего переиграл, но что радует – есть еще несыгранные роли! Знаешь, самый распространенный вопрос, который мне задают театралы: «А почему вы не играете Короля Лира?» И угадай, что я им отвечаю?
– Не имею ни малейшего понятия. Что же?
– Я им отвечаю: «А потому, что я не знаю, кто это такой!»
– ?
– Твои читатели на этом месте наверняка смеяться будут: у Джигарханяна шуточки! А я говорю серьезно. Понимаешь, то, что я пьесу Шекспира читал, не значит, что я Лира знаю. Просто чтение ведь не означает, что я через себя героя пропустил – его мысли, страдания, слезы, смех, – и понял: да, теперь я чувствую, вот он, Король Лир. До сих пор, хоть мне 80 лет, я думаю: хорошая роль, большая, и… и все. Серьезно я о ней так и не задумался. Или плохо книгу читал, или невнимательно, не знаю. Но вся истина актерства в этом. Непонятный, непонятный процесс очень!
– Так уж непонятный. У вас 283 роли в кино. Добрая половина из них стала легендой кинематографа. Да вас в Книгу рекордов Гиннеса как одного из самых снимаемых актеров мира включили, уж вы-то точно знаете о своей профессии нечто такое, что известно не всем. Расскажите, например, как вы выбираете себе роли?
– Да как все, сценарий читаю (смеется).
– А вот читая сценарий, чувствовали когда-нибудь: это будет знаковая роль?
– Нет, что ты! Этого никто не знает. Потому что это абсолютно физиологическое состояние. Это, если позволите, как отношения – встречая на жизненном пути человека, мы же не знаем, как они сложатся. Вот и здесь на вопрос «А какая это будет роль?» тебе никто никогда не ответит. От тебя во многом роль зависит. Бывает, читаю сценарий, и такое чувство, будто я этого человека знаю. Потому что в сюжете есть проблема, через которую я прошел, до которой я дотронулся – и поэтому я своего героя понял.
Если же образ надо создать, это другой вопрос. Тут ты все придумываешь: мысли, переживания, любовь. А как их придумать? В актере есть факторы, которые на все это влияют – музыка, которую он любит, стихи, которые он читает… Это неясный процесс. Может быть даже так, что пришел ты на площадку, а твоя партнерша нанесла новые духи на кофточку. И все, мозг работает иначе! В тебе проснулись какие-то ассоциации с этим ароматом, и ты импровизируешь уже зависимо от этого. Это все очень странно, но так герой становится живым. Ты в него вложил часть себя.
Вот я, например, сейчас выхожу на сцену и играю Сенеку. Это мой Сенека. Он лишь наполовину Сенека, а наполовину Джигарханян. Почему? Потому что я определенным образом двигаюсь по сцене. Кто сказал, что Сенека так ходил? Ну, мне так показалось. Я его так видел, у меня такая профессия – попробовать придумать Сенеку. Так что нет ответа на твой вопрос, нет!
– Вообще, вы допускаете мысль, что не стань вы актером, стали бы кем-то другим?
– Нет. У меня есть друзья – великие врачи. Смотришь на них – и хочется идти за ними! Но при этом я не думал, что мог бы стать врачом. Да, то, чем они занимаются, здорово, но не надо мне этого, вообще, не дай Бог мне такого! Зачем? Нет-нет, мне в театре хорошо, я ничего другого не представляю.
– Откуда в вас эта тяга к театру?
– У меня мама была работником в сфере культуры и часто меня в театр водила. Я не помню, что за спектакль я впервые посмотрел, но помню, после какой сказки я не мог успокоиться. «Лягушка-путешественница». Для меня это такая была проблема, я думал: какая же она дура, что взяла и упала вниз! Ее бы повезли куда-нибудь, скажем, в Баден-Баден, а вместо этого она приземлилась в болото. Потом я вырос и понял: многие люди так себя загоняют.
– Какое у вас было детство?
– Хорошее. У меня была удивительная связь с мамой, была бабушка потрясающая – по отцу, который с нами никогда не жил. Мне был месяц от рождения, когда он от нас уехал учиться – и вернулся с другой семьей. Но я не могу сказать, что я когда-либо это чувствовал, страдал от этого. Сейчас, с высоты возраста я думаю, что природа умнее нас. Потому что да, отец с нами не жил, зато жизнь дала мне хорошего отчима! И бабушка меня обожала – у нее был комплекс, наверное, она себя чувствовала виноватой, что я расту без родного отца.
– В чем это выражалось?
– Какие слова ты спрашиваешь! Не твое это дело! (смеется) Но если говорить серьезно, есть темы, на которые я не говорю. Всегда так журналистам отвечаю: «Не твое дело!» – и все! (улыбается).
– Давайте я все-таки рискну и пойду дальше. Почему вы так неохотно общаетесь с прессой на темы, не связанные с театром и кино?
– А как иначе? Прошло 80 лет моей жизни! Как же я могу сейчас рассказывать что-то чересчур личное, некрасивое, может, как-то касающееся других людей? Да это будет выглядеть нелепо! Это не будет серьезный разговор! К тому же я ведь играю – и люди, когда смотрят на меня, должны думать, к примеру, о Сенеке, а не о том, что я когда-то сделал или кому-то сказал… Может быть, я ничего особенного и не сказал, но восприятие у всех разное! Я имел в виду одно, а кто-то прочтет – поймет другое. Я считаю, что не надо портить искусство таким образом.
– Но СМИ ведь все равно упорно лезут в ваше личное пространство, новости сочиняют всякие. Какова ваша реакция?
– А не интересуюсь.
– Игнорируете?
– Нет. Игнорирую – хуже. Игнорирую – значит, меня задевает. А мне неинтересно, и я просто не иду на контакт. Хотя не могу сказать, что меня этот метод так уж радует, мне-то хочется людям нравиться.
– Армен Борисович, по-моему, вы давно достигли уровня, когда нет нужды пытаться понравиться кому-либо.
– Наоборот! Ты просто забываешь, какая у меня профессия. А нравиться публике? Выйти на сцену и сыграть так, чтобы люди почувствовали себя причастными, чтобы был аншлаг, чтобы им захотелось прийти снова, потому что им именно понравилось? Чем выше планка, тем больше надо с людьми договариваться, чтобы ее держать. Познать публику очень сложно.
– Ну, казахстанскую публику вы давно познали. У нас вы – частый гость.
– Да, я и снимался в Казахстане, еще в советское время. Помните такой фильм – «Тайны мадам Вонг»? А еще я много раз был у вас на гастролях. Более того, я люблю вашего президента. У меня был опыт работы с Нурсултаном Абишевичем, российские кинематографисты снимали фильм о нем, и я был в этом фильме за рассказчика. И вот поэтому я с Нурсултаном НАЗАРБАЕВЫМ общался много, и он с самого начала меня потряс. Я ему рассказывал, как всегда, про театр, а он говорит: «Да? А я этого не знал, интересно!» – и стал задавать вопросы. Вот за это я его люблю, потому что только мудрые люди могут сказать: «Я не знаю». И страна мне ваша очень нравится. Я думаю, Казахстан – это как водный мир. Ну знаете же подводные движения, так и у вас: казахи вносят в культуру страны что-то одно, русские – другое, армяне – третье… И вот все эти пласты вместе дают жизнь. Мне это так понравилось. Продолжайте в том же духе!
Данара КУРМАНОВА, фото автора
