Постулаты эскулапа

Найти грамотного и ответственного доктора, которому за лечение не нужно платить большие деньги, в наше время – большая проблема. Это почти как выиграть джек-пот, потому что повсеместно встречаются медицинские ляпы, свидетельствующие о халатном отношении к своей работе.
О том, как нужно относиться к этой профессии, рассказала врач-гинеколог, преподаватель уральского медицинского училища Тамара Ивановна Ларина, которая в этом году отметит свой 80-летний юбилей. Из своей 22-летней лечебной практики она привела немало интересных примеров.

— Тамара Ивановна, вы решились приоткрыть завесу на врачебную практику в гинекологии. Такую искренность встретишь нечасто, обычно медики ограничиваются заштампованными отписками, скрывая настоящую правду…
— Знаете, когда я еще работала в Уральске в медицинском училище, пообещала своим студентам, что на пенсии напишу книгу. Но взяться за это так и не смогла, хотя я все отлично помню, а иногда мне даже снится, как я оперирую женщин. Писать, значит, еще раз пережить огромный стресс. Ведь акушерство, как и высшая математика — наука сложная. Но я много в жизни повидала, а грядущий 80-летний юбилей заставляет меня в меру «обнажиться» и рассказать о своей любимой работе.
— Как объясните тот факт, что сейчас наша медицина испытывает большой дефицит компетентных кадров?
— А что вы хотите, если многие современные студенты толком не учатся, приходя на зачет со стодолларовой бумажкой в зачетке. Это старая гвардия врачей отдавалась своей работе, что называется, не щадя живота своего. Сейчас, получив диплом, многие врачи вообще уходят в бизнес. Но я всегда от души радуюсь, если читаю в газетах про хороших специалистов. Да, изменились времена, мир стал более жестоким, но врач не имеет право менять свои основополагающие принципы. Он всегда обязан! И это состояние он должен был получить, перешагнув порог святого для меня заведения, которое и называется медицинским университетом.
— А как вы пришли в эту профессию?
— Вспоминаю день, когда в списках по зачислению в Оренбургский медицинский институт нашла свою фамилию. От радости земля ушла из-под ног! Конкурс был тогда большой, и сдавали мы экзамены по пяти предметам. Из 25 проходных баллов, набрала 24. Скажу прямо, я не была талантливой школьницей, но училась на одни «пятерки». Труд, упорство и жажда к знаниям — вот качества характера, позволившие мне стать врачом. В детстве меня не баловали. Воспитывалась у бабушки с дедушкой, которых называла «мама» и «папа». Жили за счет хозяйства. Кстати, родилась я в Самаре, а потом мы переехали в Оренбургскую область. Мне повезло, что еще в школе у нас преподавали очень умные и интеллигентные педагоги, эвакуированные из Ленинграда. Помню, как влюбилась в астрономию. В нашей школе было что-то вроде часовенки с витой лестницей, убегающей ввысь. С учителем мы рассматривали в телескоп небесные светила. Я мечтала стать астрономом, но поехать дальше Оренбурга из-за материального положения не могла. Поэтому сначала сдала документы в педагогический университет, и уже достойно выдержала первый экзамен-сочинение, но потом по совету друзей подалась в медицинский.
— В ваше время об учебе в медвузе вряд ли можно было сказать, что от сессии до сессии живут студенты весело…
— Учиться было очень трудно, объем заданного материала поражал и казался чудовищно большим, а опрос проводился ежедневно. И, думаю, это правильно. По-хорошему, в медицинском вузе вообще надо учиться лет двадцать. Во время учебы крутилась, как только могла, так хотелось не отставать по внешнему виду от сверстников. Два года подряд каждые два месяца за деньги сдавала кровь, подрабатывала ночной няней в Доме ребенка. Все время мечтала выспаться. Спасала молодость, и я даже успевала бегать на танцы в военное училище, где, кстати, учился тогда Юра Гагарин…
— Трудовую деятельность в качестве врача-гинеколога начинали в Уральске?
— Не совсем. Во-первых, по окончании института нам выдавали обязательные направления. Обычно в отдаленные поселки, а некоторых даже направляли на Ямал и в Якутию. Об отказе и речи быть не могло. Попробуй только не приступи к работе в указанное время, тебя разыщут с милицией и водворят как миленького обратно. Нас воспитывали по принципу – отучился, будь добр отработать три года там, куда послала Родина! Но мне повезло, по распределению попала в железнодорожную больницу на станции Казахстан, ныне Аксай. Это было вполне приличное по тем временам, а шел 1959 год, медучреждение с поликлиническим приемом терапевта, педиатра, хирурга и гинеколога. Работали общий стационар и отдельный роддом. Однако при всем этом было всего два «мобильных» врача – я и педиатр, которые мотались по прилегающим поселкам и полустанкам. Но я закусила удила, и, можно сказать, ликовала, ведь я — врач и нужна людям. Лечила всех, как умела и была «специалистом широкого профиля». Не отказываясь ни от какой работы, набираясь опыта. Машин тогда не было, ходили пешком или выезжали на конной повозке. Если сказать, что было трудно, значит, ничего не сказать…
— Вы были только в начале пути, наверняка испытывали сильные потрясения, которые формировали отношение к выбранной профессии?
— Моментов, которые встряхивали душу, действительно много. Как-то в пургу пришлось ехать на тракторе в совхоз Аксу, где у женщины открылось кровотечение. Муж больной сам приехал за нами. Весь день мы плутали, а вечером снова вернулись на станцию. Мужчина со слезами на глазах спросил меня: «Что делать будем, доктор?» Я вся окоченела, но приняла решение вновь двинуться в путь. При свете луны мы добрались до пункта назначения, к счастью, не опоздали… А потом были еще случаи — 12-летний мальчик на глазах с криками умер от столбняка, смерть супругов от удара током, которые спасали ребенка, девушка Аня с травматической ампутацией ноги поездом, жена зубопротезиста, которую он зарезал бритвой… Все это принималось мной с колоссальной болью! На всю жизнь осталась в памяти красивая женщина, которую муж принес на руках в больницу. Глаза голубые с расширенными зрачками, остановившийся взгляд. Она была вся белая, холодная, без пульса и давления… После этого случая не лез кусок в горло. Это была нелепая смерть в результате криминального аборта. Тогда уже было разрешено прерывать беременность в медицинских условиях, но почему-то некоторые женщины шли к повитухам, а потом истекали кровью и умирали. А ведь у нее остались двое малолетних деток. Потом так и грызла мысль: «А может, это была клиническая смерть?» Но что я могла сделать, реанимировать было нечем… Меня коробит, когда порою врачей называют людьми равнодушными, потому что они якобы привыкают к человеческой смерти. К этому привыкнуть нельзя!
— Да, женское здоровье требует бережного отношения. Однако аборт называют не только искусственным устранением плода из организма матери, но и убийством. Как к этому относитесь вы?
— Я считаю себя великой грешницей… Когда я работала гинекологом, порою приходилось делать до 20 абортов в день. Потом я как-то увидела американский фильм о том, как ведет себя плод в утробе матери, когда ей делают аборт, и была настолько потрясена, что чуть не сошла с ума. Это надо только видеть, как он «бегает» по околоплодным водам, увертываясь от хирургического инструмента, которым его вытаскивают по частям… Но в любом случае по-другому я не могла, это было частью моей работы, в которой, поверьте, было немало и хорошего.
— Сейчас стало модно вводить в акушерство новые методики. Я имею в виду партнерские роды. Подобные шаги приветствуются вами?
— Я отношусь к этому отрицательно. Нельзя ничего менять в такой сложной науке, как акушерство, которую я порою сравниваю с космонавтикой. Да и зачем изобретать велосипед, когда, все уже изучено и известно. Я во время работы в роддоме Уральска, который тогда находился в нетиповом здании за Золотой церковью, набиралась бесценного опыта у замечательных акушерок того времени. Это Антонина Моцегор, Вера Бакаушина и многие другие. Этим людям бесконечно благодарна за добрые слова и подсказки. Что касается нововведений, то мы, к примеру, делали кесарево сечение только по строгим медицинским показаниям, а не как сейчас, если в течение четырех часов женщина не разродилась, хватают и «кесарят». Да, изменились показания к этой операции, но, посудите сами, сколько еще детей можно родить после кесарева сечения? Максимум еще двоих. О каком увеличении населения можно тогда вообще вести речь?
— Но сейчас некоторые женщины не хотят рожать и второго ребенка?
— А это уже совсем другой вопрос, связанный с материальным положением и условиями нынешней жизни. Почему раньше женщины не боялись рожать? Они всегда знали, что завтра их обеденный стол не останется пустым. К тому же отношение к роженицам раньше было трепетным. Когда я приехала в Уральск и приступила к работе, их носили из родильного зала на второй этаж на руках, потому что не было ни лифтов, ни подъемников. И, Боже упаси, чтобы после родов кто-то из нас заставил женщину подняться со специальной Рахмановской кровати и пойти пешком в послеродовое отделение… Нас было всего 17 врачей, которые не знали ни выходных, ни праздников. Кроме обычных рабочих часов были еще и ночные дежурства, которые считались обязательными. Приходили домой и валились с ног. Ни о какой охране труда не могло быть и речи. Более 30 часов приходилось работать без права на ошибку. Но женщины рожали без оглядки на условия по пять-шесть раз. Сейчас говорят, мол, плохой был социалистический строй. Однако тогда никто не голодал и не побирался. Для нас понятие «БОМЖ» считалось американским. За две своих зарплаты я могла съездить в Москву и накупить себе гору вещей. Мы не знали тогда, что колбаса может быть без мяса, а лечение станет платным.
— Вы хотите сказать, что бесплатная советская медицина не менее стрессовая, но все-таки более качественная. Благодаря этому было меньше патологий…
— Сейчас раннее начало половой жизни, чуть ли не с 12 лет, и многочисленные аборты воспринимаются как норма. Молодые люди не понимают, что беречь себя надо с молодости, и обилие половых партнеров – это далеко не круто, а скорее наоборот. Все заполонено рекламой о контрацепции. А ведь многие девушки и понятия не имеют, к каким последствиям, порой даже необратимым, приводят гормональные таблетки. Тогда хорошо была поставлена и консультативная работа с будущими мамами. Дело в том, что иногда женщина приходит рожать и кричит: «Ой, моя матка может лопнуть!» Такого произойти в принципе не может, потому что масса матки увеличивается в соответствии с беременностью. У небеременной женщины она весит всего 50 граммов, а после родов достигает килограмма, а потом в течение восьми недель она вновь возвращается в свою прежнюю форму. Очень важно, чтобы женщина знала об этом и многом другом. Так она сможет подготовиться к материнству и правильно вести себя во время рождения ребенка.
— Тамара Ивановна, на ваш взгляд, что движет молодыми матерями, бросающими младенцев на произвол судьбы, и можно ли предупредить такие поступки?
— Такие случаи раньше вообще были большой редкостью. Я даже не могу и привести подобного примера из своей лечебной практики. Возможно, причиной является социальная неустроенность, но предусмотреть это очень сложно, да и вообще вряд ли под силу врачу-гинекологу. На помощь могли бы прийти социальные работники и психологи. Я приведу пример, но со счастливой концовкой. Помню, как одна девушка Света родила вполне доношенного ребеночка, но почему-то все время плакала. Я пыталась поговорить с ней, но она вела себя довольно замкнуто. Потом совершенно неожиданно на разговор меня вызывает один военный, как выяснилось, ее супруг, и спрашивает: «У нас родился нормальный ребеночек?» «Абсолютно», — отвечаю я. Он удивляется и рассказывает, что такого в принципе быть не может, так как он ушел в армию, а в отпуск приходил всего пять месяцев назад… «Моя жена говорит, что малыш родился недоношенным, и она собирается от него отказаться», — сказал мне мужчина и заплакал. Мне стало понятно, что ребенок у Светы не от него. Я пошла к ней и попросила ее рассказать мужу всю правду. Видимо, она так и поступила, а потом написала отказ. Однако в день выписки, когда ребеночка пришли забирать приемные родители, получившие разрешение на усыновление, на пороге роддома появился тот самый военный с цветами и одеждой для новорожденных в руках и сказал: «Малыша мы с женой забираем домой!» Спустя время я как-то встретила на улице Свету и поинтересовалась, как у нее дела. Ее ответ меня так обрадовал, ведь она сказала, что муж без ума от ее ребенка…
— Думаю, что и в вашу бытность работали недобросовестные специалисты…
— Те, кто работал со мной, отличались высоким профессионализмом. Но я, конечно, встречала, и немало обратных примеров, которые называю казуистикой. Как-то в наше отделение областной гинекологии, где я потом тоже работала, привезли женщину из клиники для психических больных с диагнозом – беременность 36 недель, предлежание плаценты. Несмотря на то, что в ходе осмотра части плода не определялись и сердцебиение ребенка отсутствовало, я не стала спорить со специалистами и решила взять у нее анализы. И что вы думаете? Она «родила»… три судна мочи. Как выяснилось, больная пролежала в психоневрологическом учреждении почти год, но никто из специалистов даже не заметил, или не захотел этого сделать, что живот у нее вырос из-за увеличения мочевого пузыря, в котором задерживалась моча. Это настоящий медицинский ляп, по-другому просто не скажешь. А однажды с санавиацией меня вызвали в поселок вблизи озера Шалкар, где работал акушерский пункт. С самолета бежала бегом, так как сообщили, что у роженицы открылось кровотечение. Однако, осмотрев пациентку, пришла к выводу, что роды прошли нормально. Тут же позвала санитарку, которая в это время пила чай, и попросила показать ребенка. Неожиданно услышала в ответ: «А ребенок родился мертвым». «Куда, — спрашиваю, — вы его дели?» Мне показали на тазик, который стоял под кроватью, и, когда я увидела, что там в плотных околоплодных оболочках находится ребенок, мне стало плохо. Вполне здоровый доношенный мальчик захлебнулся. Не помня себя, я кинулась с кулаками на санитарку, которая пыталась оправдаться, ссылаясь на то, что роженица в течение двух последних месяцев перед родами не слышала шевеления плода. Но как это могло произойти, когда при маловодье у нее был крупный плод?
— Проработав в акушерстве и гинекологии более 20 лет, потом вы все-таки ушли и стали преподавать в медицинском училище?
— Мои профессиональные ступени, так я называю свой путь в медучилище. Но помимо Уральска, я еще работала в Шевченко в роддоме на Мангышлаке, который находился на территории московской медсанчасти. Это было счастливое время, работать нам разрешалось только на одну ставку, чтобы не было перегрузки. А в 1977 году я прошла по конкурсу в резусный Центр, который находился в Ташкенте. Много занималась самообразованием, изучала и конспектировала труды великих ученых-врачей, а через год перебралась в Алма-Ату и поступила на работу в роддом № 3. Мне очень нравился этот город, и я даже зареклась, что никогда не уеду оттуда. Однако заболела бронхиальной астмой и после двух реанимаций получила рекомендации вернуться в Уральск. Из-за аллергенов работать в лечебной системе уже, конечно, не могла и стала преподавать анатомию и физиологию в медучилище. Со временем я очень полюбила и эту работу. Так, в качестве преподавателя трудилась еще шестнадцать лет. Помню, как привезла из Москвы целый вагон наглядности, а потом оборудовала три кабинета, которые стали похожи на анатомические музеи.
— Тамара Ивановна, с высоты своего опыта что пожелаете сегодня молодым женщинам и современным врачам?
— Я бы не стала выдвигать какие-то свои правила для будущих мам, но хочу сказать, что, следуя законам природы, начинать рожать лучше с 22-23-х лет и заканчивать этот процесс до 36, потому что именно в этом возрасте диагностируется меньше всего акушерских осложнений. А эту «исповедь» я посвящаю современным врачам. Благодаря своей профессии я прожила очень интересную и, наверное, счастливую жизнь, помогала людям и была всегда востребована. Бывало, что, уходя из отделения, женщины целовали мне руки. Я радовалась, что сумела помочь, и целиком отдавалась великому служению Медицине. И такой я была не одна. Совсем недавно ушел из жизни Николай Павлович Урожок, хороший специалист и порядочный человек. Его любили и уважали за профессионализм. Иногда мне хочется спеть гимн, посвященный старой гвардии врачей, которых, увы, осталось мало. Это Кира Яковлевна Ковшова, Нила Александровна Пересветова, Тамара Николаевна Серпинина, Любовь Петровна Зубанкова, Тамара Тимофеевна Колесникова, Зоя Петровна Ермолина, Екатерина Семеновна Фролова. Низкий им поклон и долгих лет жизни! А современным врачам, среди которых, уверена, немало профессионалов, я бы пожелала относиться к своей работе с любовью и всегда помнить о трех постулатах эскулапа, которыми являются глубокие знания, огромная ответственность за жизнь пациента и человеческая ласка.

Беседовала Галина КАРЕНСКИХ