Тишина, полумрак… и по взмаху палочки оживает гигантский организм, который начинает вещать разными голосами, то поочередно, то сливающимися воедино. Нет, это не практические занятия по некромантии и не сюжет мрачной истории Лавкрафта про Ктулху. Все проще, но не менее захватывающе. Речь о концерте симфонической музыки, да и палочка вовсе не волшебная, потому что всё волшебство – в мастерстве и умении того, кто руководит этой громадной махиной под названием оркестр. О тонкостях профессии, ее особенностях, а также о музыкальных планах и проектах рассказал в интервью корреспонденту «Н» главный дирижер Эстрадно-симфонического оркестра акима ЗКО Никита Говоров.
Роман ДРОЗДОВ
— Никита, давайте начнем с традиционного – кем Вы мечтали быть в детстве? Музыка – это любовь оттуда или более зрелый выбор?
— В детстве я мечтал быть явно не дирижером и даже не музыкантом. Я увлекался баскетболом, хотел сделать спортивную карьеру, а музыка – это в какой-то степени навязанное родителями увлечение. Хотя мне это нравилось до определенного этапа, потом разонравилось. Это происходило такими волнами – сначала люблю, потом становится скучно, неинтересно. Уже в более сознательном возрасте, лет в 16, я побывал на одном концерте – и там классическая музыка меня моментально увлекла. Я окончательно решил связать свое будущее с музыкой, и в итоге в 17 лет поступил в Рудненский музыкальный колледж по классу аккордеон, к одному из лучших на тот момент преподавателей в Казахстане – Василию Леонидовичу Макарову. На дирижера ведь сразу сложно поступить в вуз. Это обычно второе высшее образование. Человек должен сначала накопить какой-то музыкальный и жизненный опыт, чтобы руководить музыкантами, которые могут быть гораздо старше и в чем-то мудрее и опытнее. И, если двадцатилетний молодой человек выходит за дирижерский пульт, его просто не воспринимают. Поэтому профессия дирижера всегда была для людей уже за тридцать, с каким-то багажом накопленного авторитета, знаний, образования.
— Где учат на дирижеров?
— Я учился на кафедре оперно-симфонического дирижирования в Казахском национальном университете искусств в городе Астана. Затем поехал в Москву, где окончил Российскую академию музыки им. Гнесиных, уже магистратуру и ассистентуру-стажировку. Получается, четыре года я учился в Астане, и четыре года – в Москве. Плюс четыре года колледжа и пять лет музыкальной школы. Это стандартный образовательный цикл дирижера.
— Какие важные аспекты профессии Вы можете выделить?
— Один великий педагог по дирижированию – Илья Мусин – сказал: «Не каждый дирижер, кто дирижирует». Это тоже, к сожалению, болезнь нашей профессии, что люди без специального образования, например, какие-то известные музыканты, считают, что их музыкального авторитета вполне достаточно, чтобы выходить за дирижерский пульт. Конечно, это создает проблемы коллективу, которому тяжело играть с таким дирижером без ремесла, техники. Ты можешь быть гениальным пианистом, но совершенно никаким дирижером, потому что это отдельное ремесло, отдельный дар. Помимо прочего, дирижер должен еще обладать безупречным вкусом, художественным и музыкальным. Потому что, когда ты выходишь к оркестру, там сидят 80-100 человек, и зачастую эти люди могут знать в два-три раза больше тебя, а ты их должен чему-то учить, условно говоря. И любая твоя ошибка, любая твоя оговорка может стать, как сейчас говорят, мемом. И поэтому человек должен иметь моральное право делать замечания людям, которые старше в два-три раза. Второй немаловажный аспект – быть психологом, потому что каждый музыкант по-своему уникален, со своим характером, восприятием. Это напрямую влияет на качество исполнения, на итоговый результат. Если у музыканта будут некомфортные условия работы, то и качество будет не то, не та отдача и не тот эффект. Люди приходят на концерт, в первую очередь, за эмоциями, а если музыкант на сцене этого не дает, то и зритель в зале ничего не почувствует. Поэтому задача дирижера – еще создать определенную психологическую атмосферу, чтобы музыкант мог как-то раскрепоститься, а иногда и, наоборот, от расслабленного состояния перейти к собранному, заинтересоваться, отдать часть своей энергии.
— Кто ни в коем случае не может быть дирижером?
— Все индивидуально. Есть дирижеры с мировым именем, но которые лучше бы дирижерами не становились. Потому что из-за очень скверного характера и отсутствия того самого ремесла их буквально ненавидят все – и оркестранты, и импресарио. Также, как я уже отмечал, дирижером не может быть человек, у которого нет вкуса, – это один из самых больших критериев, помимо, конечно, самого ремесла, которое априори должно быть. Если у человека нет вкуса, он неправильно формирует программу, он не может воспитывать публику, потому что, если мы говорим о классической музыке, то в ней очень важен просветительский аспект. Как слепой не может написать картину, так и дирижер с плохим вкусом не может дать правильных художественных ориентиров ни музыкантам, ни публике.
— Вы дирижер эстрадно-симфонического оркестра. Какую музыку Вы любите, помимо классики?
— Как я уже говорил, у меня это зависит от периодов жизни и общего настроения. Тут разброс может быть большой – от Pink Floyd до французского рэпа. Я открыт к разным жанрам.
— Каких композиторов Вы бы назвали эталонными для себя?
— У меня есть, как патроны в обойме, около десятка композиторов, которые нравятся в любое время суток, в любой жизненный период. Это Брамс, Рахманинов, Чайковский, Шостакович – список большой.
— Музыка из кино, танго и другие проекты, которые недавно мы могли видеть и слышать, – это все Ваши идеи?
— Да, идеи мои. В этом году наш эстрадно-симфонический оркестр реализовал очень много новых и интересных проектов. Начали мы год с литературно-музыкального перформанса «Метель» – это было первое событие для нашего города, когда так активно соединились музыка и литературное чтение актеров из театра. Потом в апреле мы впервые поставили музыкальную сказку «Петя и Волк» Сергея Прокофьева на двух языках с двумя разными чтецами – Русланом Джумахметовым и Ермеком Кали. Было исполнено четыре концерта, сказку посмотрели более двух тысяч детей. И для оркестра это тоже было новое событие, новая форма общения с публикой. Осенью прошел концерт «Hello from Hollywood» с музыкой из кино – тоже оказался очень удачный опыт, был даже повтор программы, и на оба исполнения билеты были раскуплены за две-три недели до концерта. Интересный проект про музыку танго, хотя там звучало не только танго. С баянистом из Астаны Дамиром Султановым давно были планы сыграть концерт, но пандемия планы испортила, и все никак не получалось состыковаться графиками. Но, слава Богу, 1 декабря все срослось, и концерт прошел на очень высоком уровне, публика была довольна, да и сами музыканты камерного оркестра, получившие опыт общения с таким именитым музыкантом. Это всегда дает оркестрантам дополнительный импульс для их развития. Еще есть идея сделать концерт, посвященный только музыке танго, и не только с участием оркестра. Скорее всего, это будет весной. Сейчас проект в разработке. Больше пока ничего не могу сказать, следите за афишами.
— Какой Ваш любимый музыкальный инструмент?
— Оркестр, конечно же.
— Выделяете ли Вы любимчиков в коллективе?
— Это не про дирижеров – выделять любимчиков среди музыкантов, среди композиторов или среди инструментов. Сейчас ты готовишь программу, в которой будут звучать сочинения Брамса и Шостаковича – поэтому любишь больше всего этих авторов, потом готовишь музыку Вивальди и Генделя – и, соответственно, уже любишь барокко и всё, что с ним связано. У дирижеров любовь очень ветрена. А оркестр – сам универсальный инструмент, у него безграничные возможности, и ни один инструмент в отдельности не может выразить тот спектр эмоций и чувств, дать в целом такое мощное звучание.
— Различается ли техника дирижирования у разных дирижеров?
— Бесспорно. Это как отпечатки пальцев у человека. Есть, конечно же, школы, благодаря которым можно отличить одну технику от другой визуально, но, даже если дирижеры относятся к одной школе, то все равно все зависит в какой-то степени от темперамента дирижера, и даже физиология влияет и на манеру, и на технику, и на возможности дирижирования. Кроме того, кто-то ограничивается тем, чему его научили, а у кого-то есть потенциал, и он переходит от той базы, которую он получил, на новую ступень развития, вырабатывает свою индивидуальность.
— Помимо того, что Вы дирижер, Вы еще и композитор. Как Вы пришли к сочинению музыки?
— Мои первые попытки были еще в музыкальной школе, затем – в колледже. Момент, когда я этим заинтересовался всерьез, не совсем отложился у меня в памяти. Это все время происходило в процессе занятий на инструменте. Более системно я начал сочинять уже на третьем курсе колледжа, брал факультативы по композиции. Композиторского системного образования у меня нет, но дирижерское образование во многом пересекается с композиторским. И даже многим дирижерам рекомендуется сочинять музыку, потому что это улучшает процесс понимания партитур, когда ты с ними работаешь. Поэтому многие дирижеры параллельно увлекаются композицией. У кого-то это хорошо получается, а кто-то просто пишет в стол.
— Сколько у Вас опусов? Какими своими вещами Вы особенно гордитесь?
— У меня есть большая симфония, два концерта для баяна и струнного оркестра, несколько романсов и пара миниатюр. Это же не основная моя профессия, и поэтому я не могу сочинять регулярно. Бывает по два-три года перерыва, когда я вообще ничего не пишу, просто некогда. Одним из последних ярких проектов была музыка для спектакля «Конёк-Горбунок» театра Островского. На счет того, какими вещами горжусь больше, не знаю. Все мои сочинения, как дети. Нельзя сказать, что одним ребенком я горжусь, а другим – нет, родители обычно любят всех своих детей.
— Чем Вы вдохновляетесь в процессе сочинения музыки?
— Это такое распространенное заблуждение, что для того, чтобы писать, нужно вдохновение. Чайковский говорил, что гений – это 99% работы, и 1% таланта. Если нет этих 99%, то каким бы ты талантливым ни был, все бесполезно. Также, если не хватает того самого 1% таланта, то ты хоть часами работай, у тебя будет выходить мертвая музыка, не имеющая никакой художественной ценности.
— Кто оказал на Вас наибольшее влияние как на композитора?
— В любом случае мы все на каком-то этапе творчества кому-то подражаем. Это естественно, это нормально. Но в определенный момент нужно все же отказываться от подражания, поэтому, если видишь, что вот этот кусочек, например, в стиле Шостаковича, – его надо убрать. Нужно искать что-то свое – свое звучание, свою интонацию, свою гармонию, свои ритмы, то, благодаря чему композитора будут узнавать. На меня очень сильно повлияли Шостакович, Стравинский и Рахманинов, но сейчас от подражания стараешься отходить. Я, в принципе, старался не подражать, но это может происходить самопроизвольно, потому что, когда слушаешь много музыки, сам дирижируешь, хочешь ты этого или нет, информация откладывается на уровне подсознания.
— Какие жанры музыки, по Вашему наблюдению, наиболее востребованы у уральской публики?
— Вокальная музыка у нас, конечно, воспринимается лучше, чем инструментальная. Связано это, в первую очередь, с тем, что наш народ очень певучий, любит петь, что казахи, что русские, – в наших культурах песня занимает очень важное место. Но, по моим наблюдениям, в последнее время как раз больше к академической музыке стал просыпаться интерес. Возможно, это связано с перенасыщением эстрадной музыкой, которой очень много, и которая не очень высокого качества. У людей начинает вырабатываться своеобразный защитный рефлекс, они хотят чего-то другого. Поэтому публика начинает потихоньку разворачиваться лицом к классике. В последнее время несколько раз приезжали к нам оркестры из других городов, и билеты продаются очень хорошо. Это показывает, что у людей есть запрос не только на попсу, но и на что-то более серьезное, что не может не радовать. И я со своей стороны стараюсь дополнительно развивать такие стремления и давать качественный, как сейчас говорят, контент, чтобы волна, которая появилась, не ослабла.
— В работе Вы руководствуетесь музой или строгой техникой и прагматизмом? Какое значение имеют эмоции и вдохновение в дирижерском процессе?
— Здесь нельзя отделять одно от другого. И лирика, и физика должны быть в одном лице. Вспоминаются строчки Пушкина:
“Музыку я разъял, как труп. Поверил
Я алгеброй гармонию. Тогда
Уже дерзнул, в науке искушенный,
Предаться неге творческой мечты.”
Потому что, если убрать эмоции, не будет души. А без души это скучно, рутинно, а в этом деле не должно быть рутины. Какие-то моменты должны приносить удовольствие, иначе это будет просто неинтересно делать. Обычно во время репетиции ты немного прибираешь эмоции, но добавляешь больше технологии, больше ремесла. А во время концерта, наоборот, добавляешь эмоции, и ремесло чуть-чуть убираешь, потому что публике важнее дать эмоциональный заряд.
— Поговорим о ближайших Ваших планах и проектах. Что еще интересного ждать уральским меломанам?
— В следующем году есть идея сделать концерт, посвящённый танго, я уже об этом говорил. Также есть идея сделать что-то наподобие венского бала – это традиционное европейское мероприятие, которое проходит в ноябре. Но в ноябре у нас был юбилейный концерт нашего Молодежного творческого центра, поэтому решили отложить. Это будет праздничный концерт, состоящий из популярной классики, танцевальной музыки – вальсов, полек, полонезов. Остальные планы еще очень зыбкие, их пока лучше не озвучивать.
— Спасибо за интервью!