26-летняя жительница Алматы Асия (имя изменено) рассказала «Н», почему поехала с мужем в Сирию и каково это – носить в Казахстане никаб. Интервью с женщиной организовала адвокат Айман УМАРОВА во время тренинга для региональных журналистов «Освещение фактов терроризма, экстремизма и насильственного экстремизма», организованного Гильдией судебных репортеров 10 декабря в Алматы.
«Никто не заставлял…»
— Расскажите о себе. Почему вы носите никаб?
— Я уроженка Алматы, уйгурка по национальности. Родители мои еще в советские времена приехали в Казахстан из Китая. В Ислам я пришла добровольно. В 18 лет впервые одела никаб. Никто меня не заставлял. В это время я училась в колледже на 3 курсе и столкнулась с разной реакцией на никаб. В основном, конечно, я выслушивала упреки в свой адрес. Закончила колледж и дальше пошла по пути веры. В 2011 году я вышла замуж за религиозного человека. Мы сами друг друга выбрали. Никто нас не сводил и не принуждал. Мы живем в своем кругу, в своем мире. В Алматы мусульмане друг друга знают и такой сложности, как найти себе супруга или супругу, нет.
— Сталкивались ли с дискриминацией из-за ношения никаба?
— Еще в колледже я была единственной, кто носил никаб и глава колледжа поставил условие, либо ты снимаешь никаб, либо уходишь из колледжа. Проблема, в первую очередь, найти работу. Кроме того, детям в школе не разрешают одевать платок-кимещек.
— Что вы чувствуете, когда появляетесь в никаб в общественных местах, например в автобусе?
— Я очень часто бывала в ситуациях, когда я куда-то заходила и слышала в свой адрес: «террористка» или «вахабитка». Я просто не обращаю на это внимания.
— К какому течению вы себя относите?
— На течения Ислам делят те, кто в нем не разбирается. Если вы меня спросите, кто такие сяляфиты – я не смогу ответить на этот вопрос, потому что я не знаю кто они такие. Мусульмане не приписывают себя ни к какому течению.
— Вы ходите в мечеть?
— У меня нет времени туда ходить, и я считаю, что мне незачем туда ходить. Те же самые обряды я могу совершать дома.
— С точки зрения безопасности государства не считаете ли вы, что ношение никаба делает невозможным определять внешность, возраст и в целом личность человека? Как, например, правоохранительным органам определить потенциального преступника?
— Если человек в никабе, то это однозначно женщина. Мужчина в таком одеянии не ходит. Я не вижу в этом проблемы для государства. Если люди захотят сделать теракт, им будет необязательно так одеваться.
— А как в аэропорту сверяют вашу личность?
— Там мы открываем лицо.
— Почему мусульманки сначала носят просто платок, а затем одевают никаб или хиджаб?
— Это добровольное желание каждой мусульманки. Если исходить из шариата, то муж имеет право попросить жену одеть никаб. Я, например, одела никаб сама.
Возвращение из Сирии
— Почему вы уехали в Сирию?
— После женитьбы мы пожили немного в Алматы, затем столкнулись со сложностями из-за своей веры, хотя ни мой супруг, ни мои родственники ни разу не нарушали законов и не занимались религиозной пропагандой. Мы просто решили отсюда уехать. Сначала мы поехали в Европу, но там мы не закрепились, так как столкнулись с такими же проблемами. В Европе немного проще к нам относятся, но у них немного другая социальная система в плане того, что мы не можем воспитать детей, так как мы хотим. Если здесь мы как-то можем повлиять на воспитание, там мы этого сделать не можем. Детей там воспитывают детсады и школы. Тогда мы решили ехать туда, где можем исповедовать Ислам свободно, так как мы хотим – в Сирию. Мы пересекали границу с Сирией нелегально.
— На что там жила ваша семья?
— Мы жили там на свои сбережения. Мы не успели их потратить и зависеть от кого-то.
— Если бы в Сирии вам предложили совершить джихад или теракт, вы бы пошли на это?
— Нет, ни за что.
— Ваш муж воевал в Сирии?
— Нет. Каждый, кто приезжает в Сирию, примыкает к определенному сообществу — джамагату, в котором есть свой глава – амир. В том джамагате, где мы были, принуждения воевать не было. В нашем джамагате были в основном люди из СНГ, только русскоязычные. Мы же жили среди суннитов и жили как единое целое. Если бы мы относились к ИГИЛУ (запрещенная в РК организация – прим. ред.), то там да, обязаны. У них условия такие: мы содержим тебя и твою семью, но ты выполняешь наши условия – делаешь то, что прикажут. ИГИЛ (запрещенная в РК организация – прим. ред.) – это течение, которое идет неправильно. Я это всем говорила, даже будучи в Сирии. По-арабски их называют хариджиты. В хадисах сказано, что они могут поклоняться больше, чем настоящие мусульмане, то есть они настолько переусердствуют в своем поклонении, что это пойдет во вред остальным мусульманам.
— Почему вы вернулись из Сирии?
— Жить там нам очень даже понравилось. На тот момент там можно было найти работу, снимать жилье. Но с другой стороны – это зона боевых действий и если мужчина погибает, то женщина остается одна с детьми. В большинстве случаев женщина, потерявшая мужа, вынуждена повторно выйти замуж. К тому же мы иностранные граждане, а в арабские страны, как известно, не так просто заехать и тем более остаться. Кроме того, существует языковой барьер.
— Откуда возникла опасность, что вы можете остаться без мужа?
— Там, где мы жили, боевых действий не было, но летали истребители, вертолеты и слышались взрывы бомб.
— Считаете ли вы ошибкой поездку в Сирию?
— В жизни все происходит так, как должно происходить. Я исхожу только из своей веры. В Исламе есть такое понятие как предопределение, то есть все, что с тобой происходит, оно должно произойти.
Последствия возвращения
— У вас были проблемы, когда вернулись в Казахстан?
— Конечно, были. У меня муж сидит в тюрьме за то, что был в Сирии.
— На что вы сейчас живете?
— Я обучаю женщин и детей чтению Корана. Кроме того, веду небольшой бизнес.
— Вы считаете себя большей мусульманкой, нежели наши бабушки и нынешние мусульмане Казахстана, издавна исповедующие Ислам ханафитского масхаба и не носящие хиджаб?
— Мы просто больше изучили Ислам. В советском союзе Ислам был запрещен. Это я знаю не понаслышке от своих родителей, бабушек и дедушек. Не было литературы по Исламу, как сейчас.
— А может такое случиться, что когда-нибудь вы снимите хиджаб?
— Вполне возможно. Никто от этого не застрахован.
Санат Урналиев,
фото автора